Маурицио Арривабене: «Никогда не жалел, что купили Влаховича»

«Правосудие признало мою невиновность — конец кошмара. Но забыть тот звонок от моей дочери в день оглашения приговора я не могу до сих пор…».

«Прекратить производство дела» — юридический язык звучит сухо и лишённо эмоций, но эти четыре слова для Маурицио Арривабене прозвучали как самый сладкий стих, вырвавший его из кошмара. Это могло бы быть названием романа — естественно, в духе Кафки, ведь вся эта история действительно сюрреалистична. Речь идёт о деле о «плюсваленцах»: прокуратура расследовала руководство «Ювентуса» и составила список сделок, которые, по их мнению, могли представлять собой нарушения или преступления. Все претензии касались событий до того, как Арривабене вошёл в руководство клуба, и ни одной — после его назначения. Тем не менее его всё равно включили в список обвиняемых. Ошибка настолько очевидная, что должна была бы разрешиться простой фразой: «Да, извините, знаете, в суматохе так вышло» — и на этом всё. Но вместо этого потребовалось три года, чтобы государственное правосудие наконец поставило точку в этом деле. А вот спортивное правосудие за это время успело назначить ему 16 месяцев дисквалификации: видимо, для тех, кто хвалится своей скоростью, сопоставить даты оказалось слишком сложной задачей.

— Господин Арривабене, что вы почувствовали, когда прочитали: «Прекратить производство дела»?
«Конец кошмара. Признание истины. Но это не стирает тех чувств, что я испытал во время отбывания наказания по спортивному приговору. Утром после заседания моя дочь вернулась из-за границы, приземлилась в Италии и увидела меня на первых полосах всех газет — новость о дисквалификации подавалась так, будто я преступник. Она позвонила мне, в шоке, и спросила: «Папа, что случилось?» А я даже не знал, как ей это объяснить. Это чувство — ужасное. Со мной обращались как с преступником».

— Разве в спортивной юстиции не смогли объяснить причину такой грубой ошибки? Ведь все сделки были совершены до вашего назначения — для этого не нужен учёный.
«Не знаю. Хотя адвокаты всё подробно объяснили: в защитном заключении всё было написано и задокументировано. Они сказали это и в зале суда. Возможно, они написали недостаточно ясно или говорили слишком тихо — может, их просто не услышали. Кто знает…».

— Кто-то вообще пытался объяснить причину приговора или, точнее, ошибки?
«Нет, никто. Думаю, они до сих пор уверены, что поступили правильно. Хочу подчеркнуть слова Андреа Аньелли после заключения сделки со следствием: это не признание вины. Так же как и отставка Совета директоров: мы ушли тогда, чтобы дать клубу больше свободы защищаться, а не потому, что признавали себя виновными. Не все это поняли».

— Сейчас продолжается процесс в административном суде.
«Да, он всё ещё продолжается, поэтому не хотел бы об этом говорить».

— Что остаётся после всей этой истории?
«Что спортивное правосудие не может быть «неприкосновенным» по отношению к правосудию государства. Государство должно присутствовать на стадионах, на теннисных кортах, в бассейнах — в любой спортивной среде. Делегирование полномочий возможно, но это не означает передачу полного, абсолютного и автономного контроля. Творить правосудие — значит творить правильные вещи».

— Вы по-прежнему болеете за «Ювентус»?
«Конечно. Нельзя просто взять и сменить цвета любимой футболки. Футбол — не моя единственная страсть: были и автоспорт, и теннис, и горные лыжи. Но ещё мальчишкой я играл в футбол в футболке «Юве». В Брешии! Понимаете? В Брешии — в футболке «Ювентуса». И с тех пор я её не снимаю».

— Продолжали ли вы следить за командой после всей этой истории?
«Несколько месяцев — нет, потом снова начал. Я до сих пор поддерживаю связь с игроками — например, с Влаховичем мы часто переписываемся. Он хороший парень».

— Никогда не жалели, что купили его, будучи руководителем клуба?
«Никогда. Мы взяли его в момент, когда он забивал кучу голов. Он не может быть плохим игроком — и он им не является. Голы он забивал всегда. Возможно, в какой-то момент сказался тот факт, что в «Фиорентине» все играли на него, а в «Юве» — нет. Похоже, сейчас он это понял и немного изменился: играет спокойнее, легче. И показывает отличный уровень. Когда он отдал тот навес на гол Келли в матче с «Боруссией», казалось, он всем нам через экран говорит: «Вот как надо подавать в штрафную!».

— Что вы ему пишете?
«Ничего особенного. Подбадриваю: говорю то же, что говорил пилотам Ferrari — «держи ноги на земле и иди вперёд».

— Только с ним поддерживаете связь?
«Нет, я переписываюсь и с Бонуччи, и с другими игроками. Горжусь тем, что многие из тех, кого мы подписали в тот год, до сих пор в команде и показывают результат. Например, Бремер — мало говорит, немного замкнутый, но очень сильный. Или Локателли… Ох, Локателли — настоящий «гобб». Таких преданных клубу я встречал немного. Когда мы вели переговоры с «Сассуоло», он даже слышать ничего не хотел о других клубах — только «Ювентус» и точка».

— Остались какие-то сожаления?
«Да, видеть, как многие наши таланты из «Next Gen» выступают за другие клубы. Например, Сауле, который отлично играет в «Роме» — жаль, что не удержали его. И Фаджоли тоже. Было много талантов, особенно в то время, когда их так не хватает. Помню слова Руи Кошты — руководителя «Бенфики» — за обедом УЕФА перед матчем в Лиссабоне: «Ребятам нужно давать играть свободно — на лугах, в парках, без тренеров, без тактических рамок. Только так рождаются и развиваются таланты». А у нас тренеры навязывают молодёжи свои идеи уже в начальной школе».

— Помните какие-то особенные трансферные переговоры?
«Переговоры по Бремеру с Кайро. Никогда не встречал такого серьёзного человека. Контракты были составлены профессионально, ни клочка бумаги, ни записочек. Он лично всё читал — пункт за пунктом — и полностью понимал, что подписывает. У меня остались приятные воспоминания об этой сделке, помимо того, что игрок оказался чемпионом».

— Вам нравится Тудор?
«Да, нравится. Но не заставляйте меня говорить о тактике. Я болельщик: хочу, чтобы нападающие забивали, а защитники защищали ворота. Остальное пусть обсуждают другие — есть много людей, которые умнее меня в этом вопросе».

— Что почувствуете, увидев Аллегри, возвращающегося на «Альянц Стэдиум» во главе «Милана»?
«Ничего особенного. Мы больше не живём в ту эпоху, когда такое не происходило. Сегодня футболисты и тренеры меняют команды, уходят и возвращаются. Это мир профессионалов».

— Вы пришли и ушли из футбола. Как человек, который был внутри и теперь смотрит снаружи, что думаете о системе? Не хватает управленческого подхода?
«Нет, думаю, управленческого подхода хватает. Например, Де Сьерво делает хорошие и интересные вещи. Проблема футбола в другом: он говорит только сам с собой. Он слишком замкнут. Если посмотреть на другие модели, видно гораздо большую открытость к внешнему миру. Итальянский футбол говорит только с самим собой — и это нездорово».

— Как любитель тенниса, что думаете о Синнере и Алькарасе?
«Синнер — это подарок итальянскому спорту. Но хочу сказать: вся новая волна — Сонего, Коболли, Музетти, Дардери, Берреттини — обязана кое-чем Фабио Фоньини. Синнер — феномен. И если есть одна вещь, о которой мало говорят, — это его родители. Они всегда его поддерживали, но без фанатизма. Это не те родители, которые кричат оскорбления с трибун, и не те, кто безразличен. Они нашли золотую середину: могут, например, отменить тренировку ради вечера в кругу семьи. Думаю, отсюда его внутреннее равновесие. Когда он вернулся после трёхмесячного перерыва и сразу показал прежний уровень, как будто ничего не произошло, я понял, что он — феномен. И он продолжает это доказывать, став №2 в мире и превратив это в стимул. Это невероятно».

— Некоторые считают, что у Алькараса технический арсенал поинтереснее, чем у Синнера.
«Давайте без паники. Это два развивающихся чемпиона. Один делает шаг вперёд, потом другой, потом один делает два шага… Посмотрим через некоторое время, кем они станут. А пока — давайте наслаждаться ими. Я, впрочем, болею за Синнера».

— Скажем пару слов о Ferrari?
«Когда работаешь внутри команды, то понимаешь определённые механизмы и технические сложности. Суперкар состоит из 5000 деталей, и на её отладку уходит 4 года. А болид Формулы-1 — из 50 000, и на это всего 6 месяцев. Ошибка, допущенная на старте, остаётся с тобой почти на весь сезон, и исправить её крайне трудно. Вассер — серьёзный человек и всё понимает. Мне было легче, потому что я говорил по-итальянски и улавливал все нюансы — слова, идеи, всё».

— В чём же основная проблема?
«Мы немного отстаём в области композитных материалов и аэродинамики, потому что двигатели по-прежнему делаем лучше всех. Англичане в районе Оксфорда развили эту технологию и ушли вперёд. Поэтому, чтобы ликвидировать этот разрыв, основанный на традициях, знаниях и университетах, тесно связанных с производством, нам предстоит много работы. Но мы движемся в правильном направлении. Нужна терпеливость, но Ferrari на правильном пути. И этот прогресс принесёт пользу не только автоспорту, но и стране: в Англии в этой отрасли работают 30 тысяч человек. Это не только гонки — это развитие промышленности».