Источник: издание Corriere della Sera, выпуск от 19 ноября 2024 года
Автор: Aldo Cazzullo
- Джиджи, ты помнишь когда вообще состоялся твой дебют в сборной?
“Мне на тот момент даже 15 лет еще не исполнилось. Меня вызвали в сборную Италии до 16 лет, чтобы сыграть в Эдинбурге против Шотландии. Это был мой первый матч на британском стадионе: деревянные трибуны, неистовые крики, стена из тридцати тысяч человек против меня. Туман. Я сижу на скамейке запасных. Начался снегопад. Поле все белое. А потом меня позвал тренер: “Буффон, твоя очередь”. - Каким был этот первый раз?
“Я сыграл несколько минут и отбил один удар, накрыв его собой и нырнув в снег. После матча я наскрёб пару монет, чтобы позвонить родителям домой, в Каррару. По ошибке я набрал номер во Фриули, где жила моя бабушка”. - Как же так получилось?
“В детстве я всегда проводил зиму во Фриули у бабушки с дедушкой. У моих родителей уже было две дочери, они работали и не могли присматривать за мной. Мои первые воспоминания – это заснеженные поля. Мне нравилась идея этой белой пелены, которая придавала всему чистоту. И я погружался в нее. На тот момент я еще не знал, что если прыгнуть в снег, то можно промокнуть”. - Сегодня выходит твоя автобиография, написанная совместно с Марио Дезиати и опубликованная издательством Mondadori, под названием “Падать, вставать, падать, вставать”.
“Во вратарской работе есть что-то мазохистское. Поля моей юности в далёких 1970-х были твёрдыми, как бетон. Любого старого вратаря можно узнать по травмированным рукам, больным бёдрам от прыжков на такую поверхность. За всю мою карьеру у меня был всего один агент – Сильвано Мартина. Я выбрал его, потому что его рууки были покрыты шрамами. Руки настоящего вратаря”. - Читая книгу, кажется, что во вратаре обязательно должна быть нотка безумия. По крайней мере, в тебе.
“Да, нотка безумия во мне есть. Вратари часто разговаривают сами с собой. Они разговаривают со своими перчатками. Помимо прочего, я ведь всегда отличался эпатажным поведением. Мне кажется, что без этого я бы просто не выжил”. - Почему?
“А ты попробуй дебютировать в Серии А в 17 лет, когда “Парма” занимала первое место в чемпионате и играла вничью с “Миланом”. - Это был 1995 год.
“В метро я пересекался взглядами с Веа, Бобаном, Костакуртой, Барези. В какой-то момент я почувствовал, что меня похлопывают по плечу. Это был Паоло Мальдини, который подбадривал меня. Он тоже дебютировал в Серии А: он знал, что я чувствую. Я никогда не забуду этот момент. Паоло Мальдини был не только выдающимся футболистом, но и обладал двумя качествами, которыми я больше всего восхищаюсь в человеке – преданностью и мужеством”.
- После матча ты всегда обнимался с соперниками. Со всеми дружил?
“Нет. Помню нападающего “Бенфики”, который больно ударил меня ногой по руке, явно нарочно, было ужасно больно, и он смотрел на меня, не собираясь извиняться”. - Кто это был?
“Клянусь, забыл. Если бы я увидел его вновь, то обязательно пообщался бы с ним. Для меня быть вежливым со всеми – это дело чести. Негативных людей я быстро забываю”.
- Кто был самым сильным соперников, против которого ты играл?
“Я играл против представителей трёх поколений, как тут выбрать? Зидан, Роналдо, Месси, Криштиану, Иньеста…”. - Нужно выбрать одного.
“Тогда назову Неймара. Учитывая то, какой он игрок и какой человек, он должен был за карьеру выиграть пять “Золотых мячей”. - Вы вместе играли в “ПСЖ”, где гнались за своей мечтой – Лигой чемпионов.
“Мы выиграли со счётом 2:0 в Манчестере у “Юнайтед”. Я понимал, что мы плохо подготовились к ответному матчу. Но я не сказал об этом: в конце концов, я приехал в команду последним, к тому же у меня был достаточно провинциальный менталитет, а вокруг в команде одни чемпионы, тот же Мбаппе только что выиграл Чемпионат мира… Мы сразу же пропустили гол из-за ошибки линии защиты, потом второй – тоже из-за неточной передачи, а потом и третий вычеркнул все наши амбиции. Да, мы совершенно точно подготовились к этому матчу совсем не так, как было нужно”. - Почему ты так и не выиграл с “Юве” Лигу чемпионов?
“Я играл в трёх финалах. В матчах против “Барселоны” в 2015 году и “Реала” в 2017 году мы играли против сильнейших команд за последние 20 лет. А в 2003 году мы играли против “Милана” с Шевченко в составе”. - Вы проиграли по пенальти. А через несколько месяцев, как указано в твоей книге, ты впал в депрессию. Как это было?
“Это был конец 2003 года, чемпионат начался хорошо, но потом мы начали терять темп. Мы выиграла два чемпионата подряд, и после подъёма последовал спад. Меня накрыла пустота. Я стал плохо спать. Ложился и не мог избавиться от чувства тревоги. От всех этих мыслей я не мог сомкнуть глаз”.
- А потом это стало проецироваться на поле.
“Приступ паники. Я почувствовал давление в груди, мне стало трудно дышать, и я подумал, что никогда больше не хочу выходить на поле и поэтому не смогу играть”.
- Это был какой-то важный матч?
“Нет. Матч “Юве” против “Реджины”, дома. Я пошел к тренеру вратарей, он у нас был великолепен: Иван Бордон. Он успокоил меня: “Джиджи, ты не обязан сейчас продолжать играть”. Я перевёл дух и увидел, что начал разминаться второй вратарь, Кименти, мой близкий друг. И мне показалось, что я стою перед какой-то дверью, за которой меня ждёт решающий шаг в моей карьере, в моей жизни”.
- Почему?
“Я сказал себе: Джиджи, если не выйдешь на поле сейчас, то перед самим собой создашь прецедент. Кто знает, может это случится и во второй раз, а потом и еще раз. И ты не сможешь больше играть. Поэтому я вышел на поле и сразу же сделал хороший сейв. Он оказался решающим, потому что матч закончился со счётом 1:0, мы победили. Но проблема осталась. Доктор Агрикола тогда поставил мне диагноз, который, в последствии, подтвердил и психотерапевт: депрессия”.
- Как же ты выбрался из неё?
“Я отказался от лекарств. Они были бы мне нужны, но я боялся стать зависимым. К психотерапевту я ходил всего три-четыре раза, он дал мне ценный совет: переключись на что-то другое, не зацикливайся только на футболе”.
- Какие интересы ты в итоге для себя открыл?
“Именно тогда я открыл для себя живопись. Я пошел в Галерею современного искусства в Турине. Там была выставка Шагала. Я взял аудиогид. Перед картиной “Прогулка” я застрял на целый час. Вроде бы простая картина, на которой изображены Шагал и его жена Белла, они держатся за руки, только она летит. На следующий день я вновь вернулся обратно. Кассир сказал мне: “Слушай, Буффон, выставка всё та же, что и вчера”. А я ответил: “Да, я знаю, просто хочется посмотреть еще раз”.
- От депрессии так просто не оправиться.
“Конечно. Но вся моя жизнь была такой: то упал, то встал. Я совершал ошибки, как и все остальные, и никогда их не скрывал”.
- О каких ошибках ты говоришь?
“У меня был комплекс по поводу того, что я не закончил школу. Я чувствовал вину перед родителями, я хотел поступить в университет. Во время очередного массажа, два наших массажиста сказали мне, что они решат эту проблему, что все футболисты так делают… В общем, они достали мне фальшивый диплом. Господи, какая невероятная наивность. И я поплатился за неё”.
- Тебя как-то даже фашистом успели назвать из-за футболки с надписью “палач” и цифрой 88.
“Я понятия не имел, что для кого-то цифра 88 символизирует фразу “Хайль Гитлер” по восьмой букве алфавита, для меня это было просто четыре мяча”.
- Знаменитая эпатажность.
“Я понятия не имел, что фраза “Палач тот, кто сдаётся” – это неофашистский девиз. Однажды тренер “Пармы” Уливьери вызвал меня и показал мне бюст Ленина”.
- Уливьери – человек левых взглядов.
“Парма” играла в финале Кубка Италии, и я настоял на том, чтобы на поле вышел второй вратарь, Гвардальбен, который в итоге отыграл весь матч. Уливьери сказал мне: “Ты, Джиджи, не фашист, ты коммунист, ты сделал очень необычный жест для одного из своих товарищей”.
- А что ты на самом деле думаешь обо всём этом?
“Я уж точно не фашист и тем более не расист. Своего старшего сына Луи Томаса, который сейчас играет нападающим в молодежной команде “Пизы”, я назвал в честь героя моего детства – Томаса Н’Коно. Я был единственным европейцем, который поехал в Камерун на его прощальный матч: замечательное воспоминание”.
- Кстати, твои слова о Н’Коно – одни из самых красивых в книге. Но, повторюсь, как ты относишься к этой теме?
“Я консервативный анархист. Каррара, мой город, – земля анархистов. Я глубоко верю в свободу и заплатил за нее немалую цену. Я уважаю журналистов, но никогда не ждал от них сопереживания. Все мы понимаем, какое большое значение в нашей жизни имеют газеты и социальные сети”.
- Приведи пример.
“Я уже покинул сборную, когда Джиджи Ди Бьяджо, сменивший Вентуру, предложил мне вернуться, чтобы помочь адаптации Доннаруммы. Я с радостью согласился. Я вернулся в комнату 209 в Коверчано. Но в газетах и социальных сетях началась кампания против меня: Буффон стар, но не хочет заканчивать карьеру… Начали генерировать мемы, в которых я, морщинистый, говорил: “Я хочу попасть на Чемпионат мира 2500 года”. Было видно, что всё это было кем-то срежиссировано. Поэтому я сдался”.
- И всё это спустя 176 матчей в составе основной сборной плюс 24 матча в молодежной. Наверное, непобедимый рекорд.
“Президент Гравина любезно предложил мне организовать прощальный матч. Я ответил, что лучше не надо”.
- Но ты решил в итоге продолжить играть.
“Я был нужен “Аталанте”. Гасперини прислал мне сообщение в WhatsApp: “С тобой мы выиграем Лигу чемпионов”. Но именно Пирло убедил меня остаться в “Юве”.
- Ты завершил карьеру в “Парме”.
“У меня на руках было предложение от “Барселоны” на роль второго вратаря: мне нравилась идея сыграть с Месси, после опыта игры с Криштиану. Но однажны я ехал в машине, и по радио зазвучала песня Джованотти, которую я очень любил и не слышал десять лет: “Bella“. Я поднимаю глаза и вижу пункт оплаты проезда дороги по Парме. Это знак. Почему бы не закончить тем, с чего когда-то всё началось”.
- Так что за парень этот Месси?
“Помню финал Лиги чемпионов в 2015 году. Перерыв. Чувствую руку на спине: “Джиджи, давай поменяемся футболками?”. Это был Месси. По-настоящему великие игроки никогда не сдаются”.
- А Криштиану Роналду?
“У нас всегда были прекрасные отношения: доверительные беседы, разговоры о новичках. Я видел в нем огромную силу и одновременно слабость, связанную с потерей отца, я видел тот тяжелый путь, который ему пришлось пройти”.
- Кто был твоим верным спутником по карьере?
“Вон тот парень, слишком самоуверенный, с римским акцентом и на два года старше меня, с которым я познакомился в сборной до 16 лет: Франческо Тотти. Между нами сразу же возникла сильная эмпатия. Франческо – чистокровный: его нужно любить и защищать”.
- Как насчёт ставок?
“Если хотите, то давайте поговорим об этом”.
- Это же твоя слабость.
“Так было, пока я не нашёл свой основной ориентир. Для кого-то это порок. Для меня это был лишь способ получения адреналина. Одно я могу заявить совершенно уверенно: я никогда не делал ничего противозаконного. В отношении меня никогда не вели никаких следствий, я не получал никаких предупреждений. Всё потому, что я никогда не ставил ни на “Юве”, ни на сборную, ни на футбол в целом. Я ставил только на баскетбол и теннис. Сейчас я максимум два-три раза в год хожу в казино. Какой-то зависимости я не чувствую”.
- И тем не менее, периодически она ведь даёт о себе знать.
“Такое случалось дважды. Первый раз – в 2006 году, во времена Кальчополи, когда “Юве” был под прицелом. Я был в Коверчано, в своём традиционном номере 209, в преддверии Чемпионата мира. Наш менеджер, с которым у меня были особые отношения, Джиджи Рива, подошел ко мне: “Если ты сделал какую-то глупость, скажи мне”. Я ответил с оттенком садизма: “Джиджи, ты меня знаешь. Поэтому ты и без меня знаешь ответ на свой вопрос”. Через несколько дней он пришёл ко мне и сказал: “Я получил подробную информацию. Ты был прав”.
- А во второй раз?
“Это был 2012 год, перед Чемпионатом Европы. Я блаженно спал в номере 209, когда приехала полиция. В расположении сборной, в 5 утра, с журналистами на улице: их кто-то предупредил. Они приехали из-за Кришито. Я посчитал это несправедливым и сказал об этом. Его ни на один день не дисквалифицировали, но Чемпионат Европы он пропустил. Меня вызвали в прокуратуру. Я был настолько уверен в том, что ничего не сделал, что пошёл один, без адвоката. И был разочарован тем, что меня начали допрашивать. Задают одни и те же вопросы. На которые я всегда давал одни и те же ответы. А правда такова: я никогда не ставил на футбол”.
- На том Чемпионате Европы Италия дошла до финала. С Кассано и Балотелли. Про Кассано говорили, что ты был у него в немилости.
“Абсолютная ложь. Мы всегда хорошо ладили. В тренировочном лагере, который длится целый месяц, Антонио – идеальный компаньон: он поддерживает ребят, создаёт позитивную энергию, заполняет пробелы. Хотя я всегда говорил ему, что даже не знаю как бы я вытерпел его целый сезон в одной команде…” (смеётся).
- А Балотелли? Он потерялся, или он оказался не столь силён, как мы думали?
“Он немного потерялся, потому что упустил ориентиры и главную цель: стать чемпионом, коим он являлся. Но наблюдать его в 34 года в “Дженоа” – это повод для моей радости”.
- Как вы выиграли Чемпионат мира 2006 года?
“Была создана необыкновенная атмосфера, атмосфера доверия и единства, которой не хватало четырьмя годами ранее в Корее, где мы были не менее сильны”.
- В 2006 году Франция и Бразилия были сильнее нас.
“Мы никогда не ездили на Чемпионат мира в качестве абсолютного фаворита. Пожалуй, только в 1990 и 1994 годах у нас была действительно лучшая команда. В 2006 году мы прогрессировали от матча к матчу. Кроме того, на фоне “Кальчополи” мы хотели показать всем, кем являемся на самом деле”.
- Так кем же на самом деле был Лучано Моджи?
“Приятный и противоречивый человек, руководитель, который всегда добивался успеха, харизматичный мужчина, который держал футболистов на расстоянии, но знал, как их заполучить”.
- Всё это стоило “Юве” двух Скудетто. Отобранных.
“Те, кто присутствовал, знают, что мы выиграли их на поле. В среде, где чистых людей, способных первыми бросить камень, было очень мало”.
- В финале против Франции именно из-за тебя Зидан был удален за удар головой Матерацци.
“Я обратил внимание судьи, потому что боялся, что Марко не встанет. Я только что парировал удар Зидана головой, он мяч был такой тяжелый, словно камень: он почти согнул мне руку. Только через тридцать секунд я понял, что удаление сильнейшего соперника – это наше преимущество”.
- Каким ты помнишь “Аввокато”?
“Юве” продал Зидана в “Реал” и выложил двести миллиардов за меня, Недведа и Тюрама. Антелли пригласил нас на “Виллар Перосу”. Он встретил нас с улыбкой: “А вот и наши миллиарды, гуляйте!”. Позже, кажется, увидев Лилиана, он спросил, что мы думаем о деле Милинго”.
- Тот самый священник, который потерял голову из-за женщины, а затем просил прощения у Папы.
“Тюрам, настоящий человек мира, сразу же выдал ему ответ. А вот Недвед смотрел на всех с изумлением: он явно никогда в жизни не слышал ничего ни о каких Милинго”.
- Кого из своих тренеров ты бы назвал самым сильным в карьере?
“Мне везло. У меня в тренерах были настоящие сержанты: Скала, Капелло, Конте. Те, кто умели встряхнуть футболистов. А были и настоящие психологи, те, кто умел успокаивать игроков: Анчелотти, Аллегри”.
- Приведи пример настоящего тренера-сержанта.
“Я показывал отличную игру, совершил сумасшедшую череду сейвов, падаю, встаю, снова падаю, снова встаю. Капелло вызывает меня после игры. Он показал мне запись матча и говорит: “Джиджи. Как будто нас всех вокруг и нет на поле. Я чувствую настоящее разочарование из-за этого”.
- А пример психолога?
“После того, как мы привыкли к Конте, который творил с нами настоящую дичь, Аллегри казался ангелом. Накануне матча он написал: “3. Вы в три раза сильнее своих соперников. А теперь выходите на поле и выиграйте”.
- А каким был Липпи?
“Где-то посередине. После неудачи на Чемпионате мира в ЮАР он сказал нам: “Вы не виноваты. Это моя вина, что я привёз вас на Чемпионат мира”.
- Так кто же из них самый сильный?
“Каждый из них – именно тот, кто был нужен в конкретный момент времени. Когда я узнал, что Конте переходит в “Наполи”, то сказал: в этом году “Наполи” будет либо первым, либо вторым”.
- Что ответил Конте, когда ты сообщил ему, что влюбился в Иларию Д’Амико?
“Чемпион со звездой”.
- А как вы вообще познакомились с ней?
“После матча с “Миланом”, в результате которого решилась судьба Скудетто 2012 года, того самого, в котором не засчитали гол Мунтари, Илария задала мне вопрос: “Буффон, если бы ты заметил, что мяч пересёк линию, то сообщил бы об этом судье?”.
- А ты?
“Я никогда не числился в лицемерах. Я сказал, что не заметил, как мяч влетел, а если бы и заметил, то не думаю, что сообщил бы об этом. С того момента и начался скандал”.
- Короче, между вами всё началось плохо.
“Некоторое время спустя мы вместе оказались в больнице, на благотворительном мероприятии. Мы начали общаться. И я понял, что та холодная женщина, которую я видел по телевизору, на самом деле оказалась очень даже милой”.
- На тот момент ты все еще был в браке с Алёной Середовой.
“Эта история к тому моменту уже подошла к концу, и её окончательно перечеркнул глубокий кризис. Мне было очень больно заставлять страдать её, страдать наших сыновей, Луи Томаса и Дэвида Ли. Я счастлив, что сегодня Алёна обрела новую семью: у неё появилась дочь, рядом с ней есть мужчина”.
- Алессандро Нази.
“Я верю, что Алессандро сделал моих детей лучшими людьми, чем они были бы, если бы я осталась с нашим несчастьем; так же, как Илария много сделала для меня. У нее уже был Пьетро, у нас родился Леопольдо”.
- Большие семьи.
“Когда-то я во всё это не верил. Теперь понимаю, что я – богатый человек. Нужно просто не забывать про щедрость и быть терпеливым”.
- А был ли тренер-тоска? Может Малезани?
“Слушай, с Малезани “Парма” выиграла Кубок Италии, Суперкубок и Кубок УЕФА! Однажды он рассказал нам о своей жизни, о своём отце, о том, чем пожертвовал когда-то. История нас очень тронула”.
- Ты веришь в Бога?
“Очень. Еще будучи юнцом, в Парме я часто ходил молиться в баптистерий, жил в колледже и выглядел как монах. Я и сегодня хожу на мессу каждое воскресеье. Здесь, в Милане, в Сан-Назаро”.
- Какой ты представляешь себе загробную жизнь?
“Это будет чудесный сюрприз”.
